Воспитанники комсомольской организации паровозного депо по-геройски приближали Победу над врагом.
    «Золотым квартетом» величают у нас военного летчика А. В. Попова, артиллериста П. И. Шлюйкова, пехотинца Д. П. Панова, удостоенных звания Героя Советского Союза; и паровозного машиниста М. И. Кушнера - Героя Социалистического Труда. 

ПОЛЕТ  В  БЕССМЕРТИЕ

   ...Александр закончил семь классов и пришел работать учеником слесаря в паровозное депо. В семье еще восемь детей, необходимо помогать родителям. Юный деповчанин днем работал на ремонте паровозов, вечером торопился в вечернюю школу, потом в аэроклуб.
   Из всех соблазнов, которые предлагала ему жизнь, Александр выбрал единственный — летать. После окончания военного училища он стал летчиком-истребителем.  Грянула война. Воздушные бои велись над его родным городом. В ночь на двадцатое августа звено лейтенанта Морозова произвело посадку на запасном аэродроме рядом с линией фронта. На рассвете летчики были уже в воздухе. Десять боевых вылетов совершили они в тот день, сбили четыре фашистских бомбардировщика, державших путь на Москву и нашедших бесславный конец в великолукском небе. В конце августа 1941 года в штаб полка прибыл командир дивизии и сообщил:
   — Врагу удалось отрезать нашу пехотную часть. Надо разыскать окруженцев и сбросить пакет с планом выхода из вражеского кольца.
   — Разрешите мне, — раздался голос Александра Попова.
   Командир взглянул на молодого летчика с повязкой на голове.
   — Вы же ранены. И погоду синоптики обещают плохую, — заметил полковник.
   — Я здесь родился, каждую тропинку знаю, пешком исходил, — поэтому и прошу разрешить.
   Характеризуя военного летчика Александра Попова, заместитель командира полка по политической части говорил:
   — За полтора месяца боевых действий Попов совершил 150 боевых вылетов, участвовал в 22 воздушных боях, в которых сбил лично и в паре с боевыми товарищами четырнадцать вражеских самолетов. Он достоин награды. Сегодня ему вручаю самую высокую — партийный билет.
   Третье сентября 1941 года. С утра нахмурилось небо. Накрапывал дождь. Надежды на взлет не было. Потихоньку дождевая туча, словно устыдившись, лениво отползла в сторону, оставив на взлетной полосе лужи. И вдруг в шлемофоне Александр услышал знакомый голос командира:
   — Полет разрешаю!
   Пробежав по плитам взлетной полосы аэродрома, истребитель оторвался от бетонных плит и круто взмыл в небо. К Великим Лукам Александр Попов подлетал на малой высоте.
   Глянул вниз, увидел высотку, поросшую лесом,
   — Сюда за грибами ходил, — отметил про себя. А вот и заросшее житное поле, куда мальчуганом носил родителям обед. Александр сделал круг над опустевшим хутором Иванцево, что под Великими Луками. Разглядел у баньки куст калины, посаженный дедом Дмитрием...
    Боевые друзья называли Александра талантливым, достойным преемником известных всей стране летчиков. Как знаток своего дела, он был неповторим. И в то же время был самым земным. Простой, непосредственный — таким он запомнился родственникам  и друзьям: озорно танцующим на вечеринке, в не далеке  от передовой, молодым и озорным в парилке, на опушке леса с полным шлемом молоденьких боровиков...
   Под крылом самолета плывут леса. Александр держит путь на Опухлики. Догнав свою группу самолетов, он пошел на бреющем, высматривая цели. На озерном берегу, пыля грунтовой дорогой, ползут фашистские танки. Насчитал несколько десятков железных крепостей, следом пехота. Стрелой из ватных облаков на истребитель Попова кинулись «мессеры». Краснозвездный ястребок ударил по пиратам. Один из самолетов клюнул носом и стал падать. Остальные — врассыпную. Александр видел, как справа и слева кудрявыми, облачками появляются разрывы зенитных снарядов. Надо уменьшить потолок — только и успел подумать старший лейтенант, как слепящее пламя огненным валом заполнило кабину.
   - Пробит бензобак!
    Истребитель, объятый пламенем, какая-то неведомая сила тянула к земле, к озерной глади. И Александр Васильевич понял, что не дотянет... .
    Боевые друзья с болью в сердце наблюдали, как пылающий истребитель неудержимо терял высоту. И никто, ничем не мог помочь. Обгоревшие руки старшего
лейтенанта еще крепко держали штурвал. Земля неумолимо притягивала к себе. Значит плен? Никогда! Лучше — вниз, кометой на вражеские танки. Задыхаясь в дыму, он направил свой ястребок на танки, ползущие по берегам озера. Взрыв потряс окрестности.

Попов А.В.

   В этот день, третьего сентября, срочно требовались разведданные о месте  сосредоточения танковых частей противника. На боевое задание улетели летчики В.Хомусько, А. Попов, Л. Муравицкий. Попов с задания не вернулся. Напрасно ожидали друзья его возвращения — летчики, техники, механики.
   Герой Советского Союза старший лейтенант Попов навечно зачислен в списки личного состава второй эскадрильи Красногвардейского, орденов Ленина, Красного Знамени и Кутузова авиационного полка. Так возвратился в свою часть военный летчик Александр Васильевич Попов. На примере нашего земляка воспитываются новые поколения наследников гвардейской славы авиационного полка.
   Земляки помнят о Герое. В деповском музее Славы, в городском музее  имени Матросова, в школьном музее железнодорожной школы №: 49, где учился Герой, с фотографий смотрит Александр Попов, только что окончивший Одесское летное училище.
   Каждый первый урок нового учебного года в сорок девятой железнодорожной школе имени Александра Васильевияа Попова посвящен: рассказу о первых самостоятельных шагах, о горячем стремлении Александра стать летчиком, о настойчивости в учебе, на пути к небу, о его героических пятидесяти днях по защите великолукского неба, о его сыновней любви к Родине.

БОГАТЫРЬ

    Уцепившись за выступ танка, старший лейтенант Шлюйков с шестью бойцами летит к высотке. Танк на ходу оглушительно стреляет. Краснозвездная бронированная крепость замедляет ход — это момент высадки десанта. Шлюйков командует:
   — Всем оставить танк и залечь за валунами. 
   И первым прыгает на жухлый, подтаявший за весенний день, снег. Командир вместе с бойцами Сурковым и Поздняковым перебили обслугу пушки и через час высота была свободной. Стемнело. Офицер расставил дозоры по склону высотки. Не сомневаясь о том, что немцы захотят вернуть утраченную высоту.
    И чуть забрезжил рассвет, гитлеровцы начали обстрел. Загорелась прошлогодняя трава на склоне сопки, гудит от частых пушечных выстрелов окоп. А внизу, у подножия высотки, совсем рядом хлещут немецкие автоматы.
   Грязно-зеленые цепи, опоясав высоту, лезут наверх. Бьет фашистский пулемет, без устали долбят минометы,
   — Врешь, не всех убьешь!—только эта мысль пульсирует в мозгу. 
   Время далеко за полдень, а все лезут из-за пригорка каски с пауком.
   Петр разложил гранаты под рукой и ждет, пока незваные подойдут ближе.
   А вот и выкатились из укрытия фашисты:
   — Русс, сдавайся!
   В ответ летят гранаты. Немцы прячутся за валунами.
   Никто из защитников высотки не заметил, что враг крадется и с тыла.
   Вот поднялись во весь рост, приставив автоматы к животу и стреляя, бегут они к нашим позициям. Боец Сурков хватает противотанковую гранату и широко размахнувшись бросает ее в бегущих.
   Взрыв.
   Снежной пылью засыпает все вокруг. Сурков выходит из укрытия, в руках по связке гранат. Но схватившись за грудь, скорчился, присел и затих. Из последних сил хватая воздух ртом, хочет подняться  Поздняков. Рухнул на землю, с окровавленным лицом, второй номер у пулемета. Потихоньку таял отряд защитников. Осколками снарядов ранило и Петра Шлюйкова в ногу и шею.
   — Живы ли мои ребята?— тревожно думает командир, перевязывая окровавленную шею.
   Высота молчит.
   Старший лейтенант Шлюйков ползает по земле, вглядываясь в лица бойцов. Вот один неловко лежит на спине с широко открытыми глазами и полоска темной крови изо рта. За огромным валуном притих другой боец с залитым кровью молодым лицом. Земля и кровь спеклись у его бровей. Между двух больших камней, съежившись, закрыв лицо ладонями, сидит Иванов. Сквозь пальцы его рук сочится на землю кровь.
   — Помоги! — просит Шлюйков, показывая на отбитую в схватке пушку. Оба раненые, напрягая последние силы, развернули орудие в сторону немцев.
   — Немцы справа! — крикнул Иванов и тут же, сраженный пулей, свалился у лафета.
   В смотровую щель броневого щита Петр увидел пожухлую траву, крупные валуны. Темным крылом высоту накрывал весенний вечер.
   То здесь, то там вскидывается вверх земля. Немцы старательно обстреливают.
   В ответ нечастые выстрелы выдает пушка Петра. Снаряды в полпуда, но Бог здоровья дал.
   Набежавший ветерок относит пороховой дым. Что с ногой? Ступить не может. Шлюйков присел у пушки. Снять сапог не дает сильная боль. Наверное, кость задета.  Он достал нож и обрезал хром голенища. Перевязал рану. Глянул в прорезь щита: фашисты кого-то несут на плащ-палатке в укрытие, подальше от огня.
    Шлюйков долго и неотрывно смотрел в прорезь вертикальной щели, видел как немцы снова полезли, подоткнув полы грязно-зеленых шинелей.
   Сзади заговорил немецкий автомат. Петр обернулся и в этот момент вражеская пуля, отскочившая от щита, ударила по переносице, другая, тонко пискнув, обожгла правое надбровье. Петр схватился за глаз, другой рукой отыскал гранату и бросил ее навстречу немцам. И прилег. Рядом рвануло. Кто-то застонал. 
   Кончились снаряды, замолкла пушка Шлюйкова.
   Сквозь щель в броневом щите он смотрел, как бьется, пульсирует пламя на черных автоматных стволах.
   Три связки гранат кинул он немцам вниз. Рванули взрывы и все затихло. На землю опустилась ночь.
   Больше не стреляли. Шлюйков решил перевязать раны, полола к своим бойцам, чтобы раздобыть бинтов.
   Петр ползал по высоте, собирал бинты и гранаты.
   Всего набрал под завязку, даже два немецких автомата.
   А вот руки не держат трофейного оружия. Пристроил автоматы на шею, гранаты за пазуху и в карманы. Вокруг убитые, у каждого последний жест... 
   Нагруженный боезапасом, он возвратился в свою крепость, чтобы скоротать вторую ночь на отвоеванной высоте. В сладкой полудреме привиделась родная деревенька Михальки, что неподалеку от Великих Лук — над полями шумный и зеленый трепет дня. Громко чмокая, подгоняет отец коня:
   — Ну, шагай понемножку. 
   Отец рыхлит поле для посева жита. Волосы у него выбились из-под картуза, от пота слиплись. Храпит от усталости и конь. Сталистый плуг взрыхляет землю. Тихо потрескивают корни трав. Тяжело дышит отец. С его лица падают крупные капли пота.
   Петр приходит в себя урывками, вздрагивает от холода и глядит в сторону фашистов, но враги молчат, он тоже молчит. Воин вновь погружается в полудрему, вспоминает.
   Ему вручили медаль «За отвагу». Выступает замполит: 
   — Командование тобою довольно, офицер Шлюйков. Теперь ты стал на голову выше...
   Еще вспомнилось Петру: кольцом сомкнулись материнские руки на его шее и ласковый шепот:
   — Петрушка, сынок, береги себя, возвращайся здоровым с войны.
   Был первый месяц вражеского нашествия. Вместе  с рассветом высоту окатило горячим вихрем. Совсем рядом несколько раз вздрогнула земля. Куски земли летели в лицо Шлюйкова. Кругом гулкий пламень. С правого надбровья сочится кровь. ...
   Офицер Шлюйков продолжает стрелять, думая об одном: только бы не упасть, не свалиться. В пылу боя не заметил, как кончился боезапас. 
   Все, стрелять больше нечем.
   Рассвело.
   Петр присел на землю и почувствовал страшную усталость. Хотелось забыться, отдохнуть, а перед глазами стоял туман. Сознание не покидало Петра.
   Вновь ударило рядом с орудием. Петра опять ранило: теперь в левую руку и левую ногу. Хотел достать пакет, да не успел: полыхнуло пламенем, пуля отскочила от броневого щита, задела горло. Он схватился за новую рану. Оторвал подол рубахи и замотал вокруг шеи. Петр низко склоняется, чтобы вылилась кровь, переполнившая рот.
   На секунду выглянул из укрытия.
   Фашисты поднимались на высоту небольшими группами, тихо, без выстрелов. Догадались, офицер защищает высоту один.
   — Надо скорее достать наган - выстрелить в себя.
   Он уже опустил голову, виском коснулся холодного пистолетного ствола. И вдруг увидел за голенищем сапога рукоятку кинжала.
   Еще не все!
   Изранена грудь, на китель течет кровь из горла, левая нога босая, правый рукав шинели оторван. Петр с трудом встал и пошел навстречу врагам. 
   Подойдя, Шлюйков выхватил кинжал и яростно нанес смертельные раны двум немцам. Третий кинулся в кусты.
   Можно было продолжать борьбу: два автомата у ног Петра. Только нагнулся, как сзади навалился сбежавший и стал душить Петра. Руки фашиста сжимали израненное горло. Петр наотмашь ударил ножом в живот навалившегося на него фрица и почувствовал, как у того разжались пальцы и, обмякнув, немец свалился.  Петр схватил автомат и в упор пристрелил врага.
   По-прежнему где-то бил фашистский пулемет. 
   Ослепительно с воем грянули через высотку «катюши», от радости екнуло сердце Шлюйкова.
   Так их, гадов, так!
   Раненый скатился в неглубокую выемку, наполненную вешней водой. К счастью, голова покоилась на сухом. И в эту минуту еще одна шальная пуля попала ему в живот. На этот раз богатырь потерял сознание.
   В этом положении и нашли его ранним утром бойцы, посланные на помощь.
   Шлюйков лежал вверх лицом в изорванной и красной от крови одежде, разутый, и без шапки, вмерзший в алый от крови лед.
   Тесаками вырубили бойцы изо льда своего молодого командира, уложили на плащ-палатку и принесли в расположение части.  А когда пришел полковой врач и взял за руку Петра, то почувствовал, что тело не окостенело.  Медик присел рядом, распахнул китель .старшего лейтенанта и пприпал к его истерзанной груди. Так и есть: сердце тихо-тихо билось. 
   — Герой-то жив! — радостно воскликнул доктор. 
   И уже спокойнее: 
   — Немедля в медсанбат!
   Там выяснилось, что в неравной схватке с врагами старший лейтенант Шлюйков Петр Иванович получил семнадцать ранений.
   Дорогой ценой заплатили немцы за каждую каплю крови бесстрашного офицера. За трое суток из автомата, трофейной пушки, гранатами и кинжалом уложено сорок гитлеровцев!
   После оживления смелого офицера, на боевом самолете его доставили в московский госпиталь. Неделю Шлюйков не приходил в сознание. Руки, ноги, шея, правый глаз забинтованы. В дальнем углу палаты метался, сгорал израненный офицер. 
   Молоденькая медицинская сестра утешала: 
   — Потерпи, миленький, ты в госпитале, теперь тебе  фашисты ничего не сделают.
   А Петр в забытьи будто бросался на стволы автоматов с бешено скачущимися огоньками... 
   Второго апреля 1943 года ежедневная армейская газета Северо-Западного фронта «За Родину» писала:
   «Большевик — это самый храбрый и умелый воин, такой, как герой нашего фронта, коммунист П. И. Шлюйков...» 
   О подвиге Петра Шлюйкова  писала  и центральная «Правда». 
   Очерк назывался «Подвиг коммуниста». На фото весь забинтованный полулежал на госпитальной койке Петр Шлюйков. Врач поддерживал голову Петра. Рядом с ним Михаил Иванович Калинин и трое военных генералов.
   За ратный подвиг бывшему помощнику машиниста паровоза, заместителю командира минометной роты Петру Ивановичу Шлюйкову в августе 1944 года присвоено звание Героя Советского Союза.
   Командующий войсками  Северо-Западного  фронта генерал-полковник И. С. Конев,  представляя деповчанина к высокой награде, писал: 
   «В бою под Старой Руссой Шлюйков совершил героический подвиг. Несмотря на полученные в этом бою семнадцать огнестрельных ран, истекая кровью, он продолжал борьбу с противником и удержал занятый рубеж до подхода наших подразделений. До конца выполнил боевой приказ и свой офицерский долг.»
   Шел в ту пору Петру Ивановичу Шлюйкову двадцать второй год.

ПОЛКОВОЙ   КОМСОРГ

   Ранней весной 1941 года, после прохождения фабрично-заводского обучения, Дмитрий Панов впервые перешагнул порог паровозного депо. Рослый, старательный и грамотный, он через месяц переводится из кочегаров в помощники машиниста паровоза.
   Среди деповской молодежи он был запевалой добрых дел: в пору субботника первым сделал безвозмездный рейс и увлек за собою паровозную бригаду, помогал товарищам по теоретическому и практическому освоению паровой тяги, был капитаном деповской волейбольной команды.
   Незаметно подкралась война.
   Как так? Риббентроп прилетал в Москву, подписывал договор о ненападении. Каждые сутки по десятку поездов с отборной пшеницей мы на своих паровозах подвозим к государственной границе — для Германии — с возмущением на собрании говорил Дмитрий Панов.
   Первое движение души: бежать в горвоенкомат. Но там сказали, как отрезали:
   — Паровозники на брони. Иди работай и не набивай себе цену.
   Весной 1942 года, окончив трехмесячный куре молодого красноармейца, Дмитрий Панов стал на все виды довольствия в 992 стрелковый полк.
   Рядовой Панов быстро подружился с боевыми товарищами своего взвода. В каждом бою он честен в выполнении красноармейского долга.
   За отличную службу ему присваивается первое воинское звание: ефрейтор. Когда Дмитрий подбил легкий танк, его наградили боевой медалью и присвоили звание младшего сержанта. Так он стал младшим командиром.
   Вскоре комсомольцы стрелковой роты, а затем и полка назвали его своим вожаком. 
   Летом 1944 года в штабной землянке командир полка объяснял командирам рот и батальонов боевую задачу овладения вражескими укреплениями, находящимися на противоположном берегу Западной Двины.
   Задача не из легких: обрывистый, почти отвесный берег реки защищают немецкая артиллерия и несколько пулеметных гнезд. Уже в который раз наши штурмовые группы, не выдержав прицельного огня противника, откатывались назад.
   Офицеры, склонясь над оперативной картой, молчали.
   В затянувшейся тишине послышался голое старшего сержанта Дмитрия Панова:
   — Товарищ полковник, разрешите нашему взводу? Только с поддержкой полковой артиллерии.
   Следом за желанием комсорга, высказали свою готовность и командиры других подразделений полка.
   Два дня комсорг мастерил плоты со своими солдатами. Спустили их на воду подальше от вражеских укреплений. И ночью лихо подкатили под самый нос противника. Первую береговую пулеметную линию обороны немцев захватили быстро. Намного труднее было овладеть вторым эшелоном обороны, который поддерживался орудиями и массой дотов. Еще не окончился бой смельчаков за овладение сильно укрепленным пунктом противника, а на самодельных плотах стали переправляться новые силы, которые и помогли уничтожить артиллерийский вражеский заслон, мешавший нашим частям двигаться вперед и соединиться с соседними частями Советской Армии, зажать в кольцо крупную вражескую часть. 
   В этом бою комсорг полка Дмитрий Панов был ранен.
   В представлении его к награде писались: 
     «...24 июня 1944 года, преследуя противника, части 992-го стрелкового полка отбросили врага за реку Западная Двина, в районе деревни Шарыпино.  В критический момент боя  комсорг полка Дмитрий Петрович Панов, подавая личный пример, воодушевил бойцов. В числе первых на самодельном плоту форсировал реку под непрерывным огнем противника. Подавил несколько пулеметных точек со своими бойцами. Закрепился на занятой позиции. Отбил несколько атак врага до переправы других групп поддержки. Вместе с подкреплением уничтожил второй пояс вражеской обороны. Удерживал позицию с бойцами подкрепления до переправы основных сил полка.»
   В 1944 году Указом Президиума Верховного Совета СССР старшему сержанту Панову Дмитрию Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза за отличное выполнение боевых задач при форсировании реки Западная Двина и проявленные при этом мужество и геройство.
   В деповском музее Славы хранятся памятные материалы о подвиге Героя и подлинная фотография Дмитрия Петровича Панова. Его портрет помещен на деповской Аллее Славы.
   Родился Герой в ноябре 1923 года в деревне Рябики Великолукского района. После Победы он политработник воинской части Ленинградского округа. Уволен в запас старшим офицером. Жил в Ленинграде.

СМЕЛЫЙ   МАШИНИСТ

    Прифронтовые рейсы машиниста Михаила Кушнера отмечены особо. С первой пятилетки он живет и работает в Великих Луках. Из депо ушел служить. После демобилизации Кушнер — кочегар паровоза, затем помощник машиниста. С 1938 года до ухода на пенсию работал машинистом паровоза, водил грузовые и пассажирские поезда. Когда грянула Великая Отечественная война, М. И. Кушнер уже был опытным машинистом.
   ...Шел десятый день войны. Паровозная бригада Михаила Кушнера вела наливной состав. Вдруг из-за высоких елей наперерез поезду вынырнул фашистский самолет.

Кушнер М.И.

   Немец развернулся и, сделав небольшой круг, сбросил, несколько бомб. Железнодорожная станция Улин заполыхала огнем горевших станционных построек.  Михаил Иванович оглядел свой состав из паровозной будки, на одной цистерне заметил пламя. Пробитая в нескольких местах, многотонная емкость исходила на земляное полотно горящими бензиновыми струями. Вот-вот она могла взорваться. Михаил Иванович первым взобрался по лестнице на покатую, полыхавшую огнем цистерну, и стал забивать деревянные пробки в пробоины. Его примеру последовал помощник. А кочегар, сняв пиджак, стал хлопать одеждой по языкам пламени, лизавшим металлические бока цистерны. Когда все пробоины были забиты деревянными пробками, пламя утихло, а затем и погасло.
   Паровозная бригада отцепила злополучную цистерну, оставила ее на смежном пути, а состав благополучно привела в Великие Луки. Это было боевое крещение бригады.
   Всю войну Михаил Иванович Кушнер со своей бригадой водил поезда с боеприпасами, санитарные, с военной техникой на прифронтовых линиях от Торжка, Осташкова, Торопца к Великим Лукам.
   Летом 1943 года со станции Осташков бригада вела воинский эшелон с пушками. Уже стемнело. Строго соблюдается светомаскировка. На мачте входного семафора станции Пено чуть теплится огонек сигнала. Паровозные колеса громыхнули на крестовине входной стрелки. И тут во тьме Михаил Иванович на своем пути скорее учуял, чем увидел, силуэт, а затем и четкие очертания группы вагонов!
   Шевельнулись волосы на голове. Он даже вскрикнул, но не растерялся: рука мигом ухватилась за тормозной кран. Резкое движение руки, и шумом свистящего воздуха наполнилась будка машиниста. Еще мгновение — винт реверса переведен на обратный ход паровоза.
   — Цилиндровые краны открыты! — крикнул его помощник. 
   Михаил Иванович схватился за ручку регулятора. Сначала немного приоткрыл его, а затем все больше и больше... 
   Зашумели, загудели со всех сторон цилиндропродувательные краны паровой машины, и паровоз, сдерживая наседавшие вагоны своего состава, останавливался.
   Машинист смахнул испарину со лба. Закрыл регулятор. Установил на нулевую отметку реверс. И только теперь почувствовал огромную усталость. Успокоившись, плохо слушавшими ногами, по крутым ступенькам паровоза, сошел вниз. И на ослабших ногах пошел в голову паровоза, затем к вагонам, оказавшимся на пути. От буферов паровоза до вагонов машинист насчитал пять шагов, столько же до возможной смерти.
   Кушнер стоял в пятишаговом проеме — между жизнью и смертью, и удивлялся своему везению. Из вагонов поезда соскакивали бойцы, офицеры и  торопились к машинисту узнать, что же случилось. А узнав, крепко жали руки Михаилу Ивановичу Кушнеру, сохранившему паровоз, боевую технику и жизнь многим людям.
   — По осени 1943 года, — вспоминал Кушнер, — прицепились к веренице вагонов с ранеными. При подъезде к станции Мартисово налетели вражеские бомбардировщики. Фрицы перемешали небо с землей. А мы с помощником Евгением Смирновым и кочегаром Клавой Евдокимовой делаем все, что было в наших силах и возможностях. То, набрав скорость, резко останавливались, то снова рвались вперед. А когда поезд вели по тяжелому профилю пути, Евгений такую дымовую завесу навел над составом, что нас фашистские летчики вообще потеряли из виду. С трудом добрались до Андреаполя. Вскоре к паровозу подошел майор. Вызвал всю паровозную бригаду и сказал:
   — Спасибо, дорогие, за то, что спасли раненых. И так рейс за рейсом, день за днем. 
   Поздним октябрем 1943 года бригада машиниста Кушнера вела из Осташкова до станции Торопец особый поезд. Перед отправкой поездной диспетчер предупредил: 
   — Товарищ Кушнер, груз в поезде стратегически важен и нужно доставить его на место своевременно.
   — Есть доставить своевременно!—ответил по-военному машинист. 
   Ночью остановились на станции Охват. На паровоз поднялись начальник паровозного депо и полковник. Представились:
   — Для сопровождения поезда с важным грузом.
   Только отправились со станции Охват — налетели гитлеровские самолеты, стали поливать свинцом и бомбить.
   Самолеты заходили с головы поезда и с ревом проносились над вагонами, забрасывая состав зажигательными бомбами. И так случилось, что ни одного нашего истребителя на линии! 
   То и дело летчики вывешивают по сторонам поезда осветительные ракеты. Светло, как днем, — рассказывал машинист.
   Но что это? 
   Резкий толчок; и эшелон стал замедлять ход. Гляннул на манометр, а красная стрелка—давления воздуха в главном резервуаре — с черной — тормозной — сходятся. Вслух говорю, чтобы бригада и сопровождающие услышали: 
   — Перебита тормозная магистраль, дальше ехать нельзя. Необходимо устранить неисправность,  иначе превратимся в мишень. 
   Спрыгнул с подножки на гравий железнодорожного полотна и к поврежденному вагону. А немцы вершат свое дело, не жалеют бомб. С трудом добрался до хвоста поезда. Вдобавок загорелись последние вагоны состава. Пламя уже бушует, потрескивает, слизывая краску на пульмановских вагонах. А кругом земля кипит от разрывов. Кое-как отцепил горящие вагоны с порушенной тормозной магистралью. И опять, где ползком, где бегом поспешаю к паровозу. Слава Богу, как-то вырвались из-под бомбежки.
   Полковник прямо в паровозной будке обнял меня и сказал: 
   — Молодец, машинист, спас состав со снарядами для «Катюш».
   Потом офицер достал записную книжку и переписал фамилию, имя и отчество всей моей бригады. 
   Тем же днем, на обратном пути до станции Торопец мы вели поезд с ранеными. На станции Охват простояли 5 часов из-за повреждения перегонного пути. Наши зенитки как могли отгоняли вражеские самолеты от поезда. Ночью налет повторился. Пришлось санитарный поезд вывести со станции в лес. А чтобы его не демаскировать, решил отцепиться от санитарной летучки и несколько отъехать. Состав был надежно укрыт в тени высоких деревьев. А вот паровоз фашистские летчики заметили. И начали бомбить. Начинаю делать маневры: передвигаемся с места на место, мешаю летчикам вести прицельное бомбометание. Однако, вижу, как через большие пробоины тендерного бака хлещет вода. Остановились, чтобы хоть малость заделать пробоины. Куда ехать без воды. Пока бригада забивала дыры, над паровозом пронесся  самолет. Рядом вскинулся черно-красный фонтан  земли и огня. Крупные осколки с хрустам вспороли стальную обшивку будки машиниста. Хотел было пригнуться и не смог: сильная боль пронзила от макушки до пяток, казалось, что оторвало ногу. Когда стих гул отбомбившихся самолетов, помощник сдернул с раненой ноги Кушнера изодранный сапог, наскоро забинтовал; рану. И Михаил Иванович, стоя на одной ноге, прицепился паровозом к составу с ранеными. От потери крови и пережитого кружилась голова, С трудом машинист привел санитарную летучку к месту назначения. 
   В Осташкове прямо с паровоза машиниста Кушнера доставили в военный госпиталь. Михаил Иванович был на излечении, когда навестило его высокое начальство и поздравили с присвоением высокого звания Героя Социалистического Труда.
   За 1418 дней войны Михаил Иванович Кушнер, машинист-солдат, сменил 15 паровозов, разбитых вражеским огнем. 
   В ноябре  1943 года М. И. Кушнера вызвали в Москву.
   В торжественной обстановке первым поздравил отважного машиниста паровоза Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин.  Всесоюзной староста пожал награжденному руку и сказал:
    — Поздравляю с высоким званием. Желаю Вам, Михаил Иванович, и впредь быть достойным звания Героя. Доброго Вам здоровья, счастливых рейсов, тезка.

[Предыдущая страница]  [ Оглавление]  [ Следующая страница]