|
Бывший партизан-подрывник посвятил всю жизнь железной дороге
Недавно довелось мне побывать в
Псковском железнодорожном музее,
поговорить с его единственной сотрудницей, истинной подвижницей (директор,
экскурсовод и уборщица в одном лице) Раисой
Николаевной Корольковой. И узнал я от нее, что жив еще один
из самых славных путейцев - ветеранов партизанского движения в нашей области,
Михаил
Гаврилович Нефедов. Во времена моего
детства он начальствовал на пригородной
станции Любятово. Она и сегодня существует,
и взоры проезжающих мимо нее доныне радуют
яблони и вишни большого, хоть уже и изрядно
запущенного сада, окружающего дом бывшего
начальника станции.
Из привокзального музея, рядом с которым на
почетной "вечной стоянке" находятся
вагонная тележка и семафор былых времен, я
прямиком направился на окраину родного
города. Там в новом доме, в двухкомнатной
квартирке теперь и живет бывший партизан,
воин Великой Отечественной почетный
железнодорожник Михаил Нефедов. Вдвоем с
женой Зоей Алексеевной (пятый десяток
вместе), дети "разлетелись" кто куда.
Что и говорить, годы берут свое: после
недавнего инсульта шаркающей стала походка
ветерана, медленной - речь. А ведь когда-то...
Когда-то - в роковом сорок первом
семнадцатилетний паренек, год отучившийся
в техникуме сельхозмеханизаторов, оказался
на каникулах в родной деревне Хвоенке, близ
Пскова, уже захваченного фашистами.
Судьба в виде десантной группы
парашютистов, брошенной в псковскую
глубинку из Ленинграда, увела Мишу из
родной избы. Так он оказался в отряде. "Не
сиделось мне дома, когда вокруг такое
творилось. Кровь была молодая, горячая", -
вспоминает Михаил Гаврилович свое
партизанское прошлое.
Но пришлось ему горячую кровь остужать и в
зимних болотистых лесах, и в снегах, и в
непролазной грязи: стал Миша подрывником.
Подрывное дело опасно само по себе, а уж в
тылу врага оно и впрямь гибельно. Тем паче,
когда диверсионная группа
специализируется в уничтожении
железнодорожного полотна и мостов.
Приблизиться к насыпи было немыслимо
трудно: немцы прикрывали подступы "живыми
щитами" из солдатского оцепления,
полицаев и собак. Были у юного псковича и
контузии, и обморожения, и не раз все тело
покрывалось струпьями от болотной жижи. А
как-то раз в местности с символически-мрачным
имечком "Лютые болота" вместе с
лошадью подрывник провалился под лед
лесной речушки, - от того-то до сих пор по
зиме сводит ему ноги...
Но и поезда фашистские под откос летели, и
казармы в немецких гарнизонах взлетали на
воздух. Были в партизанской судьбе Миши
Нефедова не только толовые шашки: став уже
командиром роты, во время рейдов со своими
товарищами попадал в засады, выходил из них
с боем. Была и сложнейшая операция по
освобождению военнопленных из концлагеря.
"Знаешь анекдот про партизана, который
через двадцать лет после войны все еще
поезда под откос пускал? Так то про меня, -
говорит Михаил Гаврилович. - Не удивляйся:
мне и через двадцать лет снилось, что я
толовые заряды под рельсы закладываю. Вижу
такое во сне, а сам в холодном поту
просыпаюсь: ведь уже свое взрываю!"
И вправду: бывает же такое - юный партизан-подрывник
во время войны и не ведал, что ему придется
"начальствовать" над теми же самыми
станциями и перегонами, рельсы которых
корежило его взрывами. Но - судьба! После
войны Нефедов окончил железнодорожный
техникум и почти полвека был занят "по
нарастающей" напряженным трудом на "железке".
Времена тоже были негладкие: сначала "скрипела"
и подводила изношенная послевоенная
техника. Потом началось резкое обновление,
по псковским рельсам побежали тепловозы... В
те времена и обзавелся начальник станции
Любятово своим садом. "Только на земле,
промеж яблонь-груш да огорода, душа и могла
освежиться. Как день за пультом-то посидишь,
охрипнешь, да на дрезине поносишься по
путям - трудновато!" Ну а саженцы он брал в
Пушкиногорском питомнике. В том самом
Святогорье, на заповедной земле Поэта,
которую он освобождал.
Да, в феврале 1944-го, уже отпартизанив и надев
солдатскую форму, Михаил в составе своего
мотострелкового полка штурмовал
Пушкинские Горы. Бои были донельзя
кровопролитными: немцы окружили поселок
тремя кольцами укреплений и минными
полосами. Потери наши части понесли
огромные, но не будь наступление столь
стремительным, фашисты взорвали бы Синичью
Гору с ее святой обителью и с могилой Поэта...
...А тот садовый питомник в Святогорье,
откуда он брал саженцы, вскоре после войны
был заложен радением еще не легендарного
тогда Гейченко и трудами моего деда,
старого псковского крестьянина,
селекционера и книгочея. Вот так причудливо
переплетаются судьбы людские...
И светло, и печально было на душе, когда я
простился с ветераном - типичным пожилым
"скобарем" (невыцветшая озерная синева
глаз, правильное и красивое
северославянское лицо с прямым чудским
носом). И вспомнились реликвии, стоящие у
нашего железнодорожного музея: колесная
пара да старый семафор. Эти колеса уже
не побегут по рельсам, и семафор не вспыхнет
ни красным, ни зеленым. Но если мы забудем о
них, забросим - далеко вперед никогда не
уедем.
Станислав Золотцев
Газета "Гудок" от 12 августа 1999 года.
|